Пока Виктор бредил наяву, Рысь трезво прокачала ситуацию. Если Костя и Илона сейчас вместе, если они прячутся, то скорее всего в той квартире, которую снимает «эта стервочка». В последнее время, терзаемая ревностью и переживаниями, Раиса Сергеевна не раз ловила себя на том, что украдкой следит за сыном. Адрес «секретной квартиры» она узнала совершенно случайно. Подслушала с параллельного телефона разговор Илоны с сыном, о чем Костя, разумеется, не догадывался, и сейчас Рысь корила себя: нет бы раньше ей превратиться в дикую кошку и попросту уничтожить эту Илону вместо того, чтобы всхлипывать по-бабьи и делиться своими душевными переживаниями и горестями с клушами-подружками, бывшими сослуживицами. Хватит, однако, самобичеваний. Нужно еще и еще раз трезво все осмыслить. Илона хитра, следует это учитывать, маловероятно, что она оставила в квартире, где прописана, или на работе хоть малейший намек о своем нынешнем местонахождении. Уж если чего эта девица и оставила, так это капканы для чересчур любопытных ищеек.
Отлично! Никого не нужно убивать, первый порыв был ошибкой. Пусть ищут девушку Илону по названным адресам, пусть попусту тратят драгоценное время! Все равно первой к цели придет Рысь! А если все, в том числе и она, ошибаются, соединяя в этом деле Костю и его подружку, то Раиса Сергеевна будет только рада встрече Акелы с девушкой. То-то она попляшет, стервочка, задаст ей Акела перца! К тому же Акелу и его стаю нельзя устранять и еще по одной, куда более важной причине. Кто знает, какую реакцию вызовет его нейтрализация в стане врага? И вообще, еще неясно до конца, что за враг противоборствует Рыси. Крайне мало информации, чтобы строить какие-либо версии. Нельзя убивать Акелу! Иметь сотню сильных, но известных врагов лучше, чем одного слабого, но неизвестного противника. Так учил Рыжий.
... — Акела, в больницу с какого хода заезжать? Со служебного?
— С парадного.
— Уже приехали?
— Приехали, Раиса Сергеевна.
— Знаете, мне так больно, что я, кажется, ненадолго потеряла сознание, дороги совсем не помню... А где мои «Жигули»?
— Не волнуйтесь, «Жигули» мы оставим в больничном дворе... Ястреб, тормозни у ворот, я выйду, договорюсь...
Более всего элитарное лечебное учреждение напоминало одно из многочисленных посольств средних размеров государства и так же, как и большинство подобных посольств, располагалось в относительном удалении от шумного городского центра. Изящное ограждение, сработанное умельцами-кузнецами под знаменитую ограду Летнего сада. Ухоженная территория с трехэтажным, современной архитектуры зданием посередине. Вокруг лечебного корпуса в живописном беспорядке натыканы фонарные столбы — двоюродные братья арбатских. Вечнозеленые и вечно напоминающие про Деда Мороза пушистые елки подступили вплотную к красного кирпича стенам, укрывая от любопытных взоров окна первого этажа. Ультрасовременная машина «Скорой помощи» ждала своего часа во дворе, прямо напротив узорчатых парадных ворот. Шофер «Скорой помощи» мирно курил в компании двух дюжих камуфлированных охранников. Еще двое охранников прогуливались у ворот. Здесь же, у ворот, скучал высокий, прилично одетый «штатский». Акела выскочил из джипа, остановившегося в трех шагах от парадных ворот, оглянулся, отыскал глазами «Жигули» с Кречетом за рулем. «Жигули» поотстали, что вполне естественно — куда им угнаться за джипом-вездеходом.
— Коршун! — окликнул Акела скучающего по ту сторону чугунной ограды мужчину в штатском.
— Акела?
— Да, я.
— Извини, темно уже, не признал тебя сразу.
— Все в порядке?
— Все. Как Слон с утра позвонил, так и приехали. Вот и кукую здесь, на воротах. Никаких инцидентов и прецедентов, тишина.
— А где ребята?
— Филин и Аист усилили охрану палаты. Вместе с ними там теперь шестеро, муха не пролетит.
— Добро. Слушай-ка, уладь в темпе формальности, мне проехать нужно. И врачей напряги — со мной двое немощных.
— Ага, пять минут!
Коршун трусцой припустил к больничному зданию.
Короткий звуковой сигнал заставил Акелу обернуться. Сигналил Кречет. «Жигули» затормозили рядом с джипом, и Кречет давал понять, что ждет дальнейших распоряжений.
Акела подошел к «жигуленку», наклонился к приоткрывшейся дверце.
— Значится, так, Кречет, вызванивай срочно группу Сокола, вызывай ребят сюда, срочно. Машину оставишь в больничном дворе, перейдем в джип, и ждите с Ястребом моего возвращения. Я быстро. Минуту с медициной поговорю и вернусь.
— Я не понял, машину так просто во дворе бросить?
— Отыщи Коршуна, он все устроит.
— А чего его искать-то? Вон он, к воротам бежит.
— Открывай ворота! — крикнул на бегу Коршун. — Охрана! Не спать! Шевелитесь, живо, люди ждут!...
...Ястреб и Кречет успели покурить с Коршуном, потрепаться на общие темы (не касаясь событий текущего дня) и уже собрались обсудить актуальный вопрос «где б пожрать по-быстрому», как вернулся Шопов.
Настроение у Антона Александровича было приподнятое. Оно вообще стало улучшаться по пути из Подмосковья в Москву. Впервые за сегодняшний день он почуял запах победы. И победы не в подковерных игрищах, не в шахматной партии интриганов, а реальной, конкретной победы! Победы, о которой он и не мечтал. Он отыщет любовницу Кости, выволочет из-под одеяла смазливого кидалу, достанет из-под кровати чемодан с деньгами! Так будет! Он в этом уверен! Подобное предвкушение успеха Акела испытывал всего лишь два раза в жизни. В ранней юности, когда уверовал, что действительно очень скоро случится невероятное и он избавится наконец от позорной фамилии. И второй раз, когда, руководствуясь лишь гласом подсознания, в девяносто первом году уговорил Евграфова остаться в стране и открыто, одним из первых, выступить против путчистов.
— В машину, орлы, поехали! Пока, Коршун, сохраняй бдительность! Кречет, ты Соколу дозвонился?
— Да, Акела, Сокол и его люди вот-вот должны подъехать.
— Ждать не будем, нагонят в пути. Заводи мотор, Ястреб!
— Куда поедем?
— В гости к девице Илоне, Ястреб.
— А как Витя, как тетя Рая?
— Врачи сказали, Витя продрыхнет до утра, а у Раисы Сергеевны сердечный приступ. Я просил поместить ее в палату рядом с Евграфовой, чтоб охрана на всякий случай была рядом, мало ли что...
— Пожрать бы чего, Акела, а? Смотри, темень какая на улице, а мы с утра не жрамши.
— Не жрамши, зато живы, Кречет!... Ладно, Ястреб, езжай через Третьяковку, там окошко в «Макдоналдсе» круглосуточно работает, возьмем по гамбургеру...
— Акела!
— Ну что еще?
— Ты чего, Акела? Не слышишь, что ли? У тебя в кармане трубка звонит.
— О е!.. — Акела достал из кармана пальто трубку. — Але, Шопов слушает.
— Антон, это я, Евграфов.
Граф говорил слабым, еле слышным голосом смертельно уставшего человека.
— Слушаю вас, Вадим Борисыч.
— Ошибаешься, Антон, это я тебя слушаю.
— Не хотелось бы по телефону...
— Мало ли кому чего не хочется.
Акела тяжело вздохнул. Ястреб и Кречет притихли — передалось волнение хозяина. Ястреб сбавил скорость, Кречет достал пачку «Примы», жестом предложил Акеле сигарету, но тот только отмахнулся.
— Вадик, я напал на след Кости, уже совсем скоро он и деньги будут у тебя и...
— Антон! — перебил Евграфов. — Ты чего-то не понимаешь в этой жизни, честное слово. Я звоню тебе сегодня утром, сообщаю, что Костя обвинил тебя, тебя, Антон, в слежке за ним. Костя исчезает, вместе с ним исчезают деньги. Ты не появляешься, Тимофей как сквозь землю провалился. Вова находит тебя по телефону, ты ему хамишь. Что происходит?
— Я искал Костю...
— А я просил тебя его искать?
— Нет, но...
— Никаких «но»! Я тебя уволю, Жопов, я тебе больше не верю, Жопа, я тебя...
Он еще что-то говорил, но Акела убрал трубку от уха. Взглянул на своих молчаливо ожидающих соратников-подручных. Бывают в жизни моменты, когда внезапно, вдруг, нестерпимо захочется кинуться под танк с гранатой, когда не слабо броситься грудью на амбразуру. Лежит человек мордой в грязи, терпит, мучается, просчитывает траекторию свистящих над головой пуль, а потом вдруг так ему обидно станет, так погано, что вскакивает он на ноги и... Ура! В атаку!...